Фрагмент интервью с классным руководителем Андрея Ефремова
Светланой Ивановной Колодкиной.

Вопрос: С какого времени Вы были знакомы с Андреем Ефремовым?

Ответ: Они пришли ко мне в пятом классе. До этого в начальной школе у них сменилось несколько учителей. В школе сформировали специальный спортивный класс  из детей со всего города. Ученики занимались различными видами спорта. Например, Андрей занимался бегом и плаванием. Практически все ребята занимали призовые места в спортивных соревнованиях по разным видам спорта, но у них было очень много энергии, часто они отличались не очень хорошим поведением. Их силы и энергию нужно было постоянно направлять «в мирное русло». Мы регулярно ходили с классом в походы разной сложности – даже совершали категорийные походы, восхождения на вершины. Я тоже была заядлая походница. Нам всегда прикрепляли руководителей похода. Ещё мы совершали поездки по всей России, странам ближнего зарубежья. Это положительно сказывалось на их учёбе и поведении. Ребята участвовали во всех мероприятиях. Их награждали поездками в лагерь «Океан». Так я их проучила до 8-го класса. В школе он учился до 1991 года. Андрей окончил 8 классов и ушёл в техникум. А потом работал на заводе «Уральская кузница».

Вопрос: Чем отличался Андрей? Были ли у него какие-то примечательные черты характера?

Ответ: Главная, самая заметная черта его – это обострённое чувство справедливости. Ещё он мог заступиться за другого, взять его вину на себя, признаться в своём проступке. Хотя он был шалун и задира.

Вопрос: Запомнили ли Вы какие-то особенные случаи из школьной жизни Андрея?

Ответ: Мне запомнился такой случай. Девочка из класса Андрея однажды получила двойку, расстроилась (а они же спортсмены – темпераментные, эмоциональные). Она вышла в коридор, размахнулась сумкой и швырнула её. И … попала в окно – разбила стекло. Следом за ней вышел Андрей, он видел всю ситуацию. Затем выбежала я (а меня часто ругали за их поведение). Я вижу разбитое окно. Спрашиваю: «Кто это сделал?». Андрей говорит: «Я». Я ему: «Пойдём к директору». Директор тоже его спрашивает: «Кто разбил окно?». Андрей опять отвечает, что это он. Директор говорит: «Тогда пусть твой отец это окно и вставит». Андрей приходит домой и говорит отцу: «Папа, я разбил окно в школе».  Папе пришлось вставить окно. И только через месяц девочка мне тайком призналась, что это она разбила окно. А Андрей так и не признался.

Вопрос: Знаете ли Вы о военной службе Андрея?

Ответ: Когда ребята выпустились, я продолжала следить за их жизнью. Класс был очень дружный. Мы и после школы продолжали поддерживать отношения, и до сих пор продолжаем. И с их родителями тоже. Я знала, что Андрей ушёл в армию и служит в элитных войсках (наверное, сейчас это называется Президентский полк). Я помню, что мы были на Ильменском фестивале, я встретила мою выпускницу – бывшую одноклассницу Андрея. Она мне и говорит: «Светлана Ивановна, а Вы знаете, что Андрея Ефремова отправили в Чечню?». Так я узнала, что он там служит. Дальше я следила за новостями о нём через родителей.

Родителям, кстати, не сразу сказали, что их отправили в Чечню. Сказали – отправили на учения. А потом говорили, что даже и самим ребятам не сразу сказали, что их пересылают на военные действия.

Мама Андрея рассказывала, что он очень хотел идти в армию. Когда его провожали в армию, то (по рассказам мамы) у мамы вдруг мелькнула мысль: «Я вижу Андрюшку в последний раз». Затем, когда он был в учебке, в Москве, она просила мужа: «Давай съездим к нему». Они ездили всей семьёй. У мамы опять было то же чувство, что она больше не увидит сына. Они все вместе тогда сфотографировались – это была последняя их совместная фотография.

Андрей был очень хорошо обученный боец – снайпер. Даже чеченцы его уважали. Они предлагали за его голову большую сумму денег. У чеченцев такая культура: они уважают не русского, белоруса или чеченца, а храброго воина, владеющего боевым искусством.

Из Чечни родителям он писал письма, но ничего не рассказывал об ужасах войны и о многочисленных смертях молодых солдат.

19 июля 1996 года Андрею исполнилось 20 лет. Он написал домой, что уже вышел приказ об окончании срока его службы. А дальше он писал, что к ним привезли много совсем молодых солдат, которые ничему не обучены. Он в письме сообщал, что останется совсем ненадолго, чтобы помочь этим молодым ребятам, подучить их, иначе они все погибнут. Он успокаивал родителей и писал, что уже скоро приедет домой.

В сентябре 1996 года к родителям приехал друг Андрея, который служил вместе с ним, и спрашивает у них «А где Андрей? », родители отвечают: «Как где? Он ещё в армии». Друг удивился и сказал, что он должен был уже приехать.

Начались самые тяжёлые месяцы: писем нет, ничего не известно, Андрей числится пропавшим без вести. Его отец Виктор Николаевич едет в Чечню. Поиски были тяжёлыми, но особенно тяжёлым было внутреннее душевное состояние всех близких. Отец поговорил с ребятами, которые служили с Андреем и видели его в последние дни. Эти солдаты сказали, что Андрей погиб. Начались поиска тело. Это было очень страшно.

Там, где были бои, находились т. н. «рефрижераторы смерти» - холодильные камеры, где хранились останки убитых. Его мама Галина Андреевна с детства замечала, что у Андрея на челюсти есть «шишечка». Она ещё часто спрашивала у сына, не мешается ли ему эта «шишечка». Галина Андреевна напомнила мужу об этой особой примете Андрея, говорит, что можно узнать тело по этой «шишечке» на челюсти. В итоге, и вправду папа сначала нашёл нижнюю челюсть Андрея и узнал её по этой примете. Челюсть им не отдали. Они всей семьёй поехали в Чечню. Там были организованы высокотехнологические генетические экспертизы для опознания останков убитых. По генетической экспертизе было выяснено, что это челюсть Андрея.

Отец продолжал поиски тела. В рефрижераторах все тела были под номерами. Отец вёл тетрадь (он мне её показывал), где в табличной форме он отмечал результаты обследования каждого останка: например, «№ 421 – рост не тот и т.д.»

Андрей писал родителям, что из-за большого размера ноги ему не удобны сапоги. Он их разрезал сзади и зашнуровал по голени. Отец стал присматриваться и искать такие сапоги. И нашёл – останки тела. Андрей был ранен пулей в затылок, голова была обезображена. Тело узнали именно по сапогам. Тело выдали родителям после опознания и экспертизы.

Андрей был убит 8 августа 1996 года, а похороны состоялись в январе 1997 года.

Вопрос: Храните ли Вы информацию об Андрее? Проводили ли какие-то мероприятия?

Ответ: Да, я же занимаюсь краеведением. У меня есть материал об Андрее: фотографии, грамоты, видеозаписи. Я подготовила несколько презентаций для проведения тематических мероприятий: вечеров памяти, мероприятий о земляках, о локальных конфликтах.

Вопрос: С кем можно было бы ещё встретиться и поговорить об Андрее?

Ответ: С его родителями – Виктором Николаевичем и Галиной Андреевной. С его одноклассниками. Я могу помочь встретиться с одноклассниками

 Фрагмент интервью с Галиной Андреевной Ефремовой мамой Андрея Ефремова.

Вопрос: Сколько времени Андрей находился в Чечне?

Ответ: Он был в Чечне с 1.02 по 8.08 1996 годы. Как только их туда перебросили,  начались перебои с письмами. Раньше такого не было. Андрей писал раз в 2 недели. Каждую пятницу я отправляла ему письмо. Мы получали от него письма, но он наших писем не получал. Постоянно жаловался, что мы ему не пишем, что мы его забыли.

Однажды в наш город приехал генерал Лебедь. Я ему объяснила ситуацию, и он согласился помочь. Через некоторое время в письме Андрей написал, что в один день пришла целая стопка писем, и Андрей был нам благодарен.

Вопрос: Как проходили поиски Андрея?

Ответ: Сначала Виктор Николаевич поехал в Чечню. После этого он начал искать тело Андрея по особым предметам таким как: шишечка на подбородке и большому размеру ноги. Через некоторое время Виктор нашёл челюсть с шишечкой. Челюсть ему не отдали. Мы всей семьёй поехали в Чечню. Там были организованы высокотехнологические генетические экспертизы для опознания останков убитых. По генетической экспертизе было выяснено, что это челюсть Андрея. Виктор Николаевич продолжил поиски тела. И через некоторое время нашёл ботинки, зашнурованные до голени Это были останки Андрея. Тело выдали родителям после опознания и экспертизы. Похороны состоялись в январе 1997 года.

Фрагмент интервью с одноклассниками.

Елена Краснова: Ничего плохого об Андрее сказать просто невозможно.

У меня первое слово, которое возникает при воспоминании о нём – это обаяние.… Да, Андрей был очень обаятельным и не мог не нравиться. Ему можно было доверять. Ему легко можно было рассказать что-то о себе, даже очень личное, поделиться с ним. И при этом ты был уверен, что это никуда не выйдет, что он это никому не расскажет. При общении с Андреем ты не замыкался, даже наоборот - хотелось рассказывать о себе.

Андрей был не жадный, щедрый, скорее – своё отдаст, поделится.

Всегда заступался за других. Он мог взять чужую вину на себя, сказать, что он сделал какой-то проступок и быть за это наказанным. И нёс это наказание, не признавался и не выдавал другого.

И главное – это было не напускное, не притворное, а от сердца, по-настоящему…

Хотя, знаете, класс у нас был дружный, но поведение!.. Мы часто привлекали к себе внимание, постоянно происходили всякие события – мы, бывало, шалили, хулиганили, ссорились.… Но всё же не переступали границ.

Елена Саярова: У всех нас сохранилось множество школьных воспоминаний. Мы были очень дружным классом. Мы много времени вне уроков проводили вместе. Во многом, это – заслуга учителей и классного руководителя.

Одноклассники часто ходили в походы. Мы ездили в поездки по стране – в Москву, в Ульяновск, в Курск. Помнится множество смешных случаев из этих поездок.

Мы все занимались спортом и участвовали в соревнованиях. Часто побеждали.

Мы всем классом сдавали металлолом и макулатуру.… Помню, чтобы наш металлолом никто не взял мы его помечали краской, а что бы выиграть в сборе макулатуры в середину пачки газет мы наливали воду. Жульничества не замечали, и мы всегда выигрывали…

Фрагмет интервью с Виктором Николаевичем папой Андрея Ефремова

Вопрос: Расскажите о поисках Андрея.

Ответ: Андрей писал нам регулярно, хотя бы раз в 2 недели. В какой-то момент письма прекратились, мы подумали, что человек уже дослужил, демобилизовался и скоро приедет домой. Однажды осенью к нам приехал сослуживец Андрея и спрашивает, где наш сын. Мы отвечаем, что он ещё в армии. Этот сослуживец говорит, что Андрей уже давно должен был вернуться. Тут мы забеспокоились. Второй момент – это поведение одной из работниц военкомата. Как оказалось позднее, она уже знала, что Андрей не вышел из боя, но нам прямо не сказала. По её поведению мы поняли, что с Андреем, что-то случилось. Здесь уже сомнений не оставалось, и я решил ехать в Чечню, чтобы выяснить, что с сыном и найти его.

Я пришёл на завод и объяснил ситуацию. А в то время месяцами не платили зарплату, денег не было, а ехать на что-то надо. Директор завода пошёл мне на встречу и выдал зарплату за 6 месяцев вперёд (за счёт отпускных других сотрудников). Поэтому у меня было много наличных денег с собой.

Вообще я был в Чечне 3 раза. Первый раз я поехал туда 28 октября 1996 года. Там я пробыл 3 недели. Затем вернулся домой на несколько дней за медицинскими документами и снова уехал в Чечню. В этот раз я пробыл там полтора месяца. И в третий раз я поехал туда уже после нового года, то есть в январе 1997 года, за телом Андрея, чтобы похоронить его в Чебаркуле.

Когда я первый раз приехал в Чечню, я просто не знал, что мне делать, где его искать. Я с трудом добрался до места. Нужно было перелетать военным самолётом, а они были переполнены, и меня не хотели брать. На месте нас расселили в казармах. Вместе со мной было около 150 родителей, которые тоже искали своих сыновей. Днём все разъезжались по аулам или общались с экспертной медицинской комиссией, а ночью собирались в казармах.

Ещё там были рефрижераторы, в которых хранились останки убитых. Родителям сначала предлагалось эти останки смотреть по мониторам, а потом осматривать вживую. Все останки были пронумерованы. Я смог пройти полтора рефрижератора и потерял сознание. Кстати я несколько раз заказывал тот номер, под которым находились остатки именно Андрея, но эксперты этого не подтверждали: говорили, что рост не тот и пр. А я сердцем чувствовал, что это он. Родительское сердце не обманешь. Эксперты мне потом говорили, что родители часто безошибочно находили останки своих сыновей, хотя их и трудно было узнать, а длительная медицинская экспертиза только подтверждала это.

Я хотел восстановить все события, которые произошли с Андреем, найти место его гибели и его останки, но я не знал с чего начать. С нами работала ростовская медицинская лаборатория, которая помогала опознавать тела погибших. В то время когда я был в Чечне вдруг стали говорить о закрытии этой лаборатории. Работники её обратились к нам, родителям, чтобы мы не допустили этого. В это время в Ростове проходил Международный съезд комитетов солдатских матерей. Группа родителей отправилась туда по делу об этой лаборатории. Там я встретился с чеченским журналистом, который снял моё интервью и транслировал его по чеченскому телевидению. Кроме того, он пригласил меня в Грозный и сказал, что поможет с поиском сына. Это стало первым толчком к поискам. После этого я вернулся в Чечню. Я нашёл сослуживцев Андрея, которые рассказали мне, где шёл бой. Когда я приехал в Грозный, меня многие узнавали из-за интервью по телевидению и знали, что я ищу сына. Это облегчало поиски. Обстановка в Грозном была напряжённая. Местные жители старались не выходить за пределы двора. Чеченцам было опасно даже разговаривать с русскими. По улицам ходили вооружённые боевики. Самыми опасными были не чеченские боевики, с которыми ещё можно было найти общий язык, а арабские, которые пришли из-за границы.

В конечном итоге я оказался на той улице, где шёл бой. Там я встретил двух девушек, одна из которых дала мне записку с указанием адреса. Всё делалось скрытно, так как это было опасно. Я пришёл по этому адресу, там жил старик, русский. Он впустил меня с предосторожностью. Этот старик мне и рассказал о судьбе Андрея. Он мне рассказал, что Андрей погиб недалеко от его дома. Когда закончился бой, этот старик обнаружил тело Андрея. Он хотел его присыпать землёй, как бы похоронить, но ему не дали. Он говорил, что Андрей был очень красив, выглядел как живой, точно спал. Жители со всей улицы ходили на него посмотреть. Так он пролежал 2 недели. Я узнал, что все тела сослуживцев  Андрея были сожжены. Одного Андрея не сожгли.

Затем медицинская экспертиза опознала останки Андрея, и в январе 1997 года он был похоронен в Чебаркуле.

вернуться